Этика и метаэтика

Этика — раздел философии, изучающий предпосылки и оценку человеческих действий. Поэтому ее предметом является мораль, особенно в плане ее оправданности и рефлексии. Цицерон был первым, кто перевел êthikê téchnē (этическое искусство) в новый тогда термин philosophia moralis (философия морали). В его традиции этика и сегодня именуется моральной философией.

Этику и смежные с ней дисциплины (например, правовую, политическую и социальную философию) также называют «практической философией», поскольку они имеют дело с человеческой деятельностью. Противоположностью этому является «теоретическая философия», включающая в себя логику, эпистемологию и метафизику как классические дисциплины.

В религиоведении это соответствует религиозно-историческому исследованию морали и, прежде всего, католическому... Нравственное богословие и протестантская теологическая этика, которые в свою очередь являются подразделами христианского систематического богословия.

 

Происхождение слова

Слово "Этика" происходит от греческого ἠθική (ἐπιστήμη) ēthikē (epistēmē) «моральный (понимание)», от ἦθος ēthos «характер, расположение» (в отличие от ἔθος: привычка, обычай, традиция).

Уже софисты (в V–IV вв. до н. э.) придерживались мнения, что такому разумному существу, как человек, не подобает руководствоваться исключительно условностями и традициями. В ходе сократического поворота Сократ (V в. до н. э.) поставил этику в центр философского мышления. Этика как термин, обозначающий философскую дисциплину, восходит к Аристотелю (IV в. до н. э.), который подразумевал под этим научное изучение привычек, обычаев и традиций (этос). Он был убежден, что человеческая практика в своей основе доступна рациональному и теоретически обоснованному осмыслению. Таким образом, для Аристотеля этика была философской дисциплиной, которая имеет своим предметом всю область человеческой деятельности и подвергает этот предмет нормативной оценке с использованием философских средств и направляет практическую реализацию полученных таким образом знаний.

История этики

 

Цели и вопросы

(Общая) этика сегодня понимается как философская дисциплина, устанавливающая критерии хороших и плохих поступков, а также оценки их мотивов и последствий. По своей природе это практическая наука. Речь идет не о знании ради знания (теории), а об ответственной практике. Его цель — оказать людям помощь в принятии нравственных решений. Однако этика может устанавливать только общие принципы и нормы хорошего поведения или этические суждения в целом или ценностные предпочтения для определенных типов проблемных ситуаций. Применение этих принципов к новым ситуациям и жизненным обстоятельствам не может быть достигнуто с их помощью, но является задачей практического суждения и тренированной совести.

Три вопроса о

«высшее благо»,
правильные действия в определенных ситуациях и
свобода воли

находятся в центре.

Как философская дисциплина, этика рассматривает моральные вопросы на основе повседневных установок, ценностных убеждений и рациональных аргументов. Этические вопросы также рассматриваются в иудейской, христианской и исламской теологии. Теологическая этика основана на различных предпосылках и процедурах: в то время как так называемая этика веры предполагает религиозные убеждения, включая традиции, переданные теологией откровения, в качестве основы для аргументации, так называемая этика веры в первую очередь... а. Начиная с 1970-х годов также пропагандируются подходы, согласно которым обоснование этических норм предполагает лишь то, что может быть рационально понято независимо от конкретной религиозной или идеологической позиции. Примерами этого являются предложения так называемой «автономной морали» Альфонса Ауэра или Франца Бёкле.

 

Демаркация

Юриспруденция

Правовая наука также задается вопросом, как следует действовать. Однако в отличие от этики (которая отличалась от теории права со времен Христиана Томазия и Канта) она обычно относится к конкретному, фактически действительному правовому порядку (позитивному праву), нормы которого она интерпретирует и применяет. Там, где юриспруденция, как и философия права, правовая политика или законодательная теория, также занимается обоснованием правовых норм, она сближается с этикой. Закон разума также имеет параллели с этикой.

 

Эмпиризм

Эмпирические науки, такие как социология, этнология и психология, также изучают социальные нормы действия. Однако в отличие от нормативной этики в философском смысле она занимается описанием и объяснением фактически существующих этических убеждений, установок и моделей санкций, а не их оправданием или критикой. Следовательно, существуют связи с описательной этикой.

 

Теория рационального решения

Теория рационального решения также отвечает на вопрос: как мне следует действовать? Однако он отличается от этических вопросов тем, что теории рационального действия не всегда являются теориями морального блага. Теории рационального принятия решений отличаются от этических теорий с общеобязательным требованием тем, что учитываются только цели и интересы конкретного человека или коллективного субъекта (например, экономического предприятия или государства).

 

Дисциплины

Метаэтика

Метаэтика составляет основу других дисциплин и занимается их общепризнанными критериями и методами. В нем анализируются общие логические, семантические и прагматические структуры морально-этической речи и уделяется особое внимание значению этических и связанных с ними понятий, использование этических понятий в моральных предложениях и вопрос обоснованности оценочных суждений. С начала XX века она стала считаться самостоятельной дисциплиной.

 

Нормативная этика

Нормативная этика разрабатывает и исследует общезначимые нормы и ценности, а также их обоснование. Это ядро ​​общей этики. Как рефлексивная теория морали, она оценивает и судит о том, что хорошо и правильно.

 

Прикладная этика

Прикладная этика основывается на нормативной этике. Она проявляется как индивидуальная и социальная этика, а также как отраслевая этика, касающаяся конкретных сфер жизни, таких как медицинская этика или деловая этика. Этические комитеты, советы и институты разрабатывают стандарты или рекомендации для действий в конкретных областях.

 

Описательная этика

Описательная этика, понимаемая как эмпирическое исследование, описание и причинное объяснение системы норм в обществе и не выносящая никаких моральных суждений, часто не включается в классический канон этики.

 

Обоснования нормативных предложений

Причины за и против морали

Вопрос о том, следует ли вообще быть нравственным, поднимается в первой главе «Государства» Платона. В наше время обсуждение этого вопроса было инициировано Брэдли и Причардом.

Метаэтические когнитивисты утверждают, что способны знать, как следует поступать морально. Это означает, что им больше не нужно спрашивать себя, следует ли им вообще это делать, поскольку они сразу понимают, что им следует это сделать.

С другой стороны, метаэтические нонкогнитивисты должны прояснить вопрос о том, следует ли действовать морально. В философии обсуждение обычно строится вокруг вопроса «Почему человек должен быть нравственным?» «Долженствование» в этом вопросе не является моральным «долженством», а относится к принятию лучших причин, например: Б. основанный на теории рационального принятия решений. Ответ на этот вопрос зависит от понимания разума.

На вопрос о том, следует ли быть нравственным или нет, можно ответить так:
«Да» от всех тех, кто приводит доводы в пользу морали,
«Нет» от аморалистов,
«Каждый должен решать сам» — так говорят сторонники принятия решений.

Ситуация человека, которому приходится выбирать между этими ответами, нашла свое классическое выражение в так называемой басне Продика о Геракле на распутье, которая была также принята многими христианскими авторами.

 

Абсолютное оправдание морали

Известное абсолютное оправдание морали принадлежит Карлу-Отто Апелю. Предположим, кто-то отказывается говорить о целях, тогда этот отказ уже является разговором о целях. В этом отношении речь идет о так называемом перформативном самопротиворечии.

Моральное оправдание с точки зрения теории систем воздерживается от обоснования того, почему люди должны действовать нравственно. Вместо этого объясняется, почему мораль необходима как регулирующая функция системы коммуникации (см. также схему AGIL).

 

Относительные обоснования морали

Многие философы утверждают, что, хотя невозможно доказать, что аморализм логически противоречив, в реальной жизни у аморалистов есть много недостатков, поэтому моральное поведение имеет большую отдачу с точки зрения теории рационального выбора. При такой форме морального оправдания этика становится особой формой инструментальной рациональности. Одним из важнейших представителей этой линии аргументации является Дэвид Готье.

Многие философы этой школы опираются на принцип стратегии «услуга за услугу» или «око за око».

Другие полагают, что аморалисты обречены на одиночество, поскольку им нельзя доверять, и они сами не могут доверять никому. Поэтому они никогда не смогут достичь одного из самых важных благ в жизни: социальной общности и признания.

По мнению Р. М. Хэра, аморалисты не могут использовать моральные концепции и, следовательно, не могут требовать от своих собратьев справедливого отношения к себе. Хэйр не видел возможности такой лжи. Хэар также утверждал, что аморалисты были вынуждены прилагать столь большие усилия, чтобы скрыть свои убеждения, что они всегда оказывались в невыгодном социальном положении.

Аморалисты критикуют различные обоснования морали, указывая на то, что во многих частях мира существуют относительно стабильные условия, которые противоречат общепринятым моральным идеям, например: Примерами служат войны за ресурсы, нарушающие международное право, рабство или успешные мафиозные организации.

 

Децизионизм

Решение (от лат. decidere: решать, падать, отсекать) означает что-то вроде решения. Термин «дезционизм» часто используется в уничижительном смысле метаэтическими когнитивистами по отношению к философам, которые признают только относительные обоснования морали, например: Б. Заяц или Поппер и Ганс Альберт.

Сторонники принятия решений не видят альтернативы решениям, основанным на принципах, которые больше не могут быть обоснованы логическими или прагматическими причинами. Например, он утверждал: Б. Генри Сиджвик, человек должен выбирать между утилитаризмом и эгоизмом.

Критики децизионизма, подобно метаэтическому нонкогнитивизму, возражают, утверждая, что решения также могут быть предметом оценки: человек не принимает решение в пользу определенных этических принципов, а, скорее, эти принципы формируют основу решений.

Кроме того, сторонники естественного права утверждают, что объективность этики (т. е. того, что должно быть сделано) можно проследить до природы или сущности бытия и, в конечном счете, до самого бытия (например, Бога).

 

Основные этические концепции

Нравственные действия

В основе деонтологической этики лежит концепция действия. В первом приближении его определяют как «изменение состояния мира, вызванное человеком». Изменение может быть внешним, наблюдаемым в пространстве и времени, или внутренним, ментальным. Способ, которым человек реагирует на внешние события, также можно описать как действие в более широком смысле.

 

Намерение и свобода воли

Действия отличаются от событий тем, что мы не ссылаемся на другое событие как на их причину, а на намерение действующего лица. Намерение (лат. intentionio; не путать с юридическим понятием намерения, dolus directus первой степени) — действие, которое следует отличать от самого действия. Запланированные действия основаны на предварительном намерении. Мы проводим акцию так, как и планировали ранее. Понятие намерения следует отличать от понятия добровольности. Добровольность — это свойство, присущее самому действию. Понятие добровольности шире понятия намерения; Сюда также входят спонтанные действия, в отношении которых уже нельзя говорить о намерении в узком смысле.

 

Знание и воля

Действие является добровольным, если оно совершается осознанно и с волей.

Однако невежество может перевесить добровольный характер действия только в том случае, если действующее лицо заранее осведомилось в меру своих возможностей и действовало бы иначе, если бы у него не было знаний. Если можно было бы обоснованно предположить, что действующее лицо знало норму или ее последствия, оно несет ответственность за ее нарушение (ignorantia crassa или supina). Еще меньше это оправдывает невежество, которое было намеренно вызвано для того, чтобы избежать конфликта с нормой (ignorantia affectata), например, когда: Например, человек намеренно избегает узнавать о законе, чтобы иметь возможность сказать, что он не знал о конкретном запрете. Поговорка гласит: «Незнание не является оправданием». Этот факт также учитывается в уголовном праве Германии. Например, сказано: Б. в § 17 Уголовного кодекса Германии:
«Если преступник не осознает, что он поступает неправильно, совершая деяние, он действует без вины, если он не мог избежать этой ошибки. Если правонарушитель мог избежать ошибки, наказание может быть смягчено в соответствии с пунктом 1 статьи 49».

Для моральной оценки действия существенна также действующая воля, намерение его осуществления. Это предполагает, что, по крайней мере, действующее лицо считало, что оно может реализовать свое намерение, т. е. что результат его действий может быть причинно обусловлен. Если субъект подвергается внешнему принуждению, это, как правило, сводит на нет добровольный характер действия.

 

Принципы действия

Намерения находят свое выражение в практических принципах. Прежде всего их можно разделить на содержательные и формальные принципы. Принципы, основанные на содержании, используют конкретные содержательные блага (жизнь, здоровье, имущество, удовольствие, окружающая среда и т. д.) в качестве критерия оценки действий. Они отчасти субъективны и могут иметь девизионистский характер. В этих случаях они не могут обосновать свой приоритет над другими, конкурирующими существенными принципами.

Формальные принципы не относятся к конкретным существенным благам. Самый известный пример — категорический императив Канта.

В принципе можно выделить три уровня практических предложений:
высший принцип практических соображений (например, категорический императив)
практические принципы, вытекающие из высшего принципа (например, Десять Заповедей)
Предложения, формулирующие решения путем применения максим к конкретным жизненным ситуациям.

Этика часто способна делать заявления только относительно первых двух уровней. Перенесение практических принципов в конкретную ситуацию требует способности практического суждения. Только с его помощью можно разрешить любые противоречивые цели и оценить вероятные последствия решений.

 

Последствия действий

Последствия, связанные с действиями, имеют существенное значение для их этической оценки. Они делятся на мотивирующие и принятые последствия. Мотивирующими последствиями являются те, ради которых осуществляется действие. Они напрямую направлены на актера («voluntarium in se»).

Принятые последствия («voluntarium in causa») не являются прямо направленными, но предвидятся и сознательно допускаются как побочный эффект мотивирующих последствий (принцип двойного эффекта). Например, сознательная халатность влечет этическую и юридическую ответственность как условный умысел (dolus eventualis): состояние полного опьянения не является оправданием дорожно-транспортного происшествия.

 

Действие и бездействие

Уже Фома Аквинский различает двоякую причинность воли: «прямое» действие воли, при котором определенное событие вызывается актом воли, и «косвенное» действие, при котором событие происходит потому, что воля неактивна. остается. Действие и бездействие не различаются по своей добровольности. Когда кто-то воздерживается от вмешательства в процесс, даже если у него или нее есть возможность сделать это. Поэтому невыполнение этого требования также может считаться деянием и подлежать наказанию.

Строгое различие между этими двумя формами действия, например: Б. играет важную роль в медицинской этике (ср. активную и пассивную эвтаназию и т. д.), поэтому представляется отчасти сомнительным с этической точки зрения.

 

Цель человеческой деятельности

Телеология

В основе телеологической этики лежит вопрос о том, чего я в конечном итоге намерен достичь своим действием, какую цель я им преследую. Термин «цель» (finis, telos;) здесь следует понимать, в частности, как «конечную цель» или «высшую цель», которой определяются все мои действия.

 

Счастье как конечная цель

В традиции счастье или блаженство (beatitudo) часто упоминается как конечная цель человека. Термин «удача» употребляется в неоднозначном смысле:

для описания успешной и хорошей жизни, в которой нет недостатка ни в чем существенном («счастье в жизни», эвдемония)
для описания благоприятных условий жизни («удача случая», эвтихия)
описывать субъективное благополучие (счастье как удовольствие, hedone)

В истории философии определения счастья как «счастья в жизни» и как субъективного благополучия конкурируют друг с другом. Для эвдемонистов (Платона, Аристотеля) счастье является результатом реализации нормы, присущей человеческой природе как телосу. Согласно этой концепции, счастливы те, кто действует разумно.

Для гедонистов (софистов, классических утилитаристов) больше не существует никакого телоса человека, который нужно было бы реализовать; Не существует объективного стандарта, позволяющего определить, счастлив ли человек. Это приводит к субъективации понятия счастья. Каждый человек сам решает, счастлив ли он. Счастье иногда приравнивается к достижению таких благ, как власть, богатство, слава и т. д.

 

Смысл и цель

Слово «смысл» в основном относится к качеству чего-либо, делающему это понятным. Мы понимаем что-то, осознавая, к чему оно «приказано», чему оно служит. Поэтому вопрос смысла тесно связан с вопросом цели или предназначения чего-либо. На смысл действия или даже жизни в целом можно ответить только тогда, когда прояснен вопрос о его цели. Человеческое действие или вся жизнь имеют смысл, если они направлены на достижение этой цели.

 

Термин «Добро»

Как и термин «бытие», «добро» является одним из первых и поэтому более не поддающихся определению понятий. Проводится различие между адъективным и субстантивным использованием.

В качестве прилагательного слово «хороший» обычно относится к упорядочиванию «объекта» для определенной функции или цели. Например, мы говорим: Мы можем говорить о «хорошем ноже», если он выполняет функцию, выраженную в предикаторе «нож», например. Б. умеет хорошо резать. Аналогично, о «хорошем враче» говорят, если он способен лечить своих пациентов и бороться с болезнями. Таким образом, «хороший человек» — это тот, чья жизнь направлена ​​на то, чтобы быть человеком, то есть тот, кто соответствует человеческой природе.

Как существительное, слово «добро» относится к чему-то, на что мы направляем свои действия. Обычно мы используем это слово в значении «оценивать выбор, сделанный при определенных условиях, как правильный или оправданный». Например, такое утверждение, как «Здоровье — это благо», может служить оправданием выбора определенного образа жизни и диеты. В философской традиции считалось, что в принципе каждое существо — при определенных условиях — может быть целью стремления («omne ens est bonum»). Поэтому «благо» бытия причислялось к трансцендентному.

Согласно анализу Ричарда Мервина Хэра, оценочные слова, такие как «хороший» или «плохой», используются для руководства действиями или предоставления рекомендаций в ситуациях принятия решений. Поэтому слова «хороший» или «плохой» имеют не описательную, а предписывающую функцию.

Это можно проиллюстрировать на примере внеморального использования слова «хороший». Когда продавец говорит покупателю: «Это хорошее вино», он рекомендует купить это вино, но он не описывает никаких ощутимых качеств вина. Однако, поскольку существуют общепринятые стандарты оценки вина (оно не должно иметь привкуса уксуса, не должно вызывать головную боль и т. д.), оценка вина как «хорошего» означает, что вино соответствует этим стандартам и что поэтому он также соответствует определенным эмпирическим свойствам.

Критерии оценки, применяемые к объекту, могут различаться в зависимости от его предполагаемого использования. Сухое вино может быть хорошим столовым вином, но само по себе оно плохое. Предполагаемое использование объекта не является фиксированным свойством самого объекта, а основывается на человеческом определении. Вещь всегда «хороша» — она основана на определенных критериях. Если продавец говорит: «Это очень хорошее столовое вино», то оно соответствует обычным критериям столового вина.

Когда слово «хороший» используется в моральном контексте («Это был хороший поступок»), это делается для того, чтобы похвалить поступок и выразить, что он был таким, каким и должен быть. Однако это не описывает данный акт. Если делается ссылка на общепринятые моральные критерии, то это также выражает, что поступок обладает определенными эмпирическими свойствами, например: Б. отказ от собственных интересов в пользу более важных интересов других людей.

 

Высшее благо

Высшее благо (summum bonum) есть то, что хорошо не только при определенном отношении (к человеку), но и абсолютно, поскольку оно соответствует человеку как человеку без ограничений. Это идентично выражению «абсолютно должно». Его содержание зависит от соответствующего взгляда на природу человека. По традиции был представлен широкий спектр предлагаемых решений:

счастье (эвдемонизм)
удовольствие (гедонизм, классический утилитаризм)
Власть (Макиавелли)
Единство с Богом или сам Бог (христианская философия)
Пробуждение (бодхи) к мудрости и состраданию (буддизм)
удовлетворение потребностей (Гоббс)
Единство добродетели и счастья (Кант)
Свобода (Сартр)

 

Ценности

Термин «Ценность» изначально пришел из политической экономии, в которой Адам Смит, Давид Рикардо, а позднее Карл Маркс исследовали, среди прочего, различие между потребительной стоимостью и меновой стоимостью. Лишь во второй половине XIX века «ценность» стала философским термином, приобретшим центральное значение в рамках философии ценностей (Макс Шелер и др.). Там она была введена как контрконцепция этике долга Канта, в предположении, что ценности имеют «объективную ценность», стоящую выше всех рациональных соображений.

В последнее время этот термин все чаще встречается в повседневном языке, особенно когда речь идет об «основных ценностях», «изменении ценностей» или «новом обсуждении ценностей».

Понятие ценности имеет большое сходство с понятием блага. Как и в этом случае, он в основном используется в субъективном и объективном вариантах:
Под «объективной ценностью» он подразумевает «ценность» определенных благ для людей, таких как: Б. ценность человеческой жизни, здоровья и т. д. Это соответствует значению «bonum physicum» («физическое благо»).
Под «субъективными ценностями» он понимает то, что ценно для меня, мои «ценности» – такие как преданность, справедливость и т. д. Это соответствует значению «bonum morale» («нравственное благо»).

Однако по сравнению с понятием блага понятие ценности более социально обусловлено. Об «изменении ценностей» говорят, когда хотят выразить, что определенные нормы поведения, общепринятые в обществе, изменились в ходе истории. Однако это обычно не означает, что то, что раньше считалось хорошим, теперь «на самом деле» больше не является хорошим, а лишь то, что общее мнение об этом изменилось.

 

Добродетель

Правильный баланс этических благ и их соблюдение требуют добродетели. В своем классическом определении Аристотель формулирует его как ту твердую базовую установку, из которой [актер] становится компетентным и которая обеспечивает его особое исполнение совершенным образом (NE 1106a).

Достижение этических добродетелей состоит прежде всего в достижении в человеке единства чувственных стремлений и нравственного знания. Человек считается «хорошим» только тогда, когда он достиг внутреннего единства с самим собой и полностью утвердил эмоционально то, что он признает правильным. По мнению Аристотеля, это возможно только посредством интеграции эмоций посредством этических добродетелей. Расстроенные эмоции искажают моральные суждения. Цель единства разума и эмоций выходит за рамки простой этики правильного решения. Важно не только то, что мы делаем, но и то, кем мы являемся.

Добродетель требует не только знаний, но и привычек, которые достигаются посредством образования и социальной практики. Мы становимся справедливыми, смелыми и т. д., помещая себя в ситуации, в которых мы можем вести себя соответствующим образом. Важнейшую роль играет добродетель благоразумия (phronesis). Вам предстоит найти правильную «середину» между крайностями и принять оптимальное решение в конкретной ситуации.

 

Должен

Термин «долженствование» является основополагающим понятием деонтологических этических подходов. Он относится — как повеление — к действию, направленному на достижение определенной цели. Должны быть соблюдены следующие условия:
указанная цель может быть пропущена
данная цель не конкурирует с другими, более высокими целями
данная цель в принципе может быть достигнута («Каждое должно подразумевает возможность»)

С лингвистической точки зрения то, что должно быть, можно объяснить с помощью так называемых деонтических предикатов. Они относятся к морально-обязательным свойствам действий. Можно выделить следующие варианты:
морально возможно,
морально необходимо,
морально невозможно.

Морально возможные действия являются морально допустимыми, т.е. час так поступать разрешено. Морально необходимые действия морально необходимы. Здесь мы говорим о том, должны ли мы что-то делать или есть ли у нас обязанность что-то делать. Морально невозможные действия — это морально запрещенные действия, которые нам не разрешено совершать.

 

Отношение к добру

Термины «хорошо» и «должно» тесно связаны, но не являются синонимами. Это может поставить нас в ситуации, когда мы можем выбирать только между плохими альтернативами. Здесь нам предстоит выбрать «меньшее зло». И наоборот, не все хорошее должно быть таковым. Это может быть, например: Это может иметь место, например, если достижение одного блага исключает достижение другого блага. Здесь необходимо осуществить баланс интересов, что приводит к отказу от блага.

 

Справедливость и Правосудие

Концепция справедливости вновь оказалась в центре внимания после интенсивного обсуждения «Теории справедливости» Джона Ролза и особенно после современных политических дебатов о задачах государства всеобщего благосостояния (акцент на справедливости возможностей и производительности вместо распределительной справедливости).

«Просто» — как и термин «хорошо» — используется во многих различных значениях. Действия, отношения, люди, обстоятельства, политические институты, а иногда даже эмоции («праведный гнев») описываются как справедливые. В принципе можно провести различие между «субъективным» и «объективным» использованием, при этом оба варианта связаны друг с другом.

Субъективная или, лучше сказать, личная справедливость относится к поведению или этическому отношению человека. Человек может поступать справедливо, не будучи справедливым, и наоборот. С этим связано кантовское различие между законностью и моралью. Правовые действия внешне соответствуют моральному закону, но они совершаются не исключительно по моральным причинам, а скорее по другим причинам. Б. также из страха, оппортунизма и т. д. Однако в моральных поступках действие и мотив согласуются друг с другом. В этом смысле справедливость называют одной из четырех главных добродетелей.

Объективная или институциональная справедливость относится к областям права и государства. Это всегда касается обязанностей в обществе, которые затрагивают принцип равенства. Необходимо провести принципиальное различие между компенсационной справедливостью (iustitita commutativa) и распределительной справедливостью (iustitita distributiva). В компенсационной справедливости на первый план выходит ценность товара или услуги. Распределительная справедливость касается ценности вовлеченных людей.

Правосудие отдельных лиц и учреждений тесно связано. Без справедливых граждан невозможно создать и поддерживать справедливые институты. С другой стороны, несправедливые институты затрудняют развитие индивидуальной добродетели справедливости.

Интересы этики не ограничиваются вопросом «справедливости». К добродетелям относятся также те, которые человек имеет прежде всего по отношению к себе самому (благоразумие, умеренность, мужество). Этические обязанности по отношению к другим также включают обязанность творить добро (beneficientia), которая выходит за рамки справедливости и в конечном итоге коренится в любви. В то время как справедливость основана на принципе равенства, благотворительность основана на бедственном положении или нужде другого. Это различие соответствует различию между «iustitia» и «caritas» (Фома Аквинский), правовыми и добродетельными обязанностями (Кант) или, в наши дни, между «обязанностями справедливости» и «обязанностями милосердия» (Филиппа Фут).

 

Этические теории

Классы этических или моральных философских теорий можно различать в зависимости от критериев, которые они используют для определения того, что является морально хорошим. Моральное благо можно определить:

последствия (телеологическая этика, консеквенциализм);
поведенческие наклонности, черты характера и «добродетели» (этика добродетели);
намерения действующего лица (этика убеждения);
объективные моральные факты, например, касающиеся объективных моральных благ или оценок действий (деонтологическая этика);
оптимизация
интересы пострадавших (предпочтение утилитарной этики),
счастье (эвдемония)
или благосостояние.

Представлено большое разнообразие комбинаций и более тонких морально-теоретических определений.

 

Телеологическая или деонтологическая этика

Различные этические подходы традиционно различаются в принципе в зависимости от того, фокусируются ли они на самом действии (деонтологические этические подходы) или на последствиях действия (телеологические этические подходы). Это различие восходит к Ч. Д. Броду и стало известным благодаря Уильяму К. Франкене. Разделение Макса Вебера на этику убеждения и этику ответственности также идет в том же направлении, хотя он понимал это как полемику против этики убеждения.

 

Телеологическая этика

Греческое слово «telos» означает завершение, исполнение, цель или предназначение. Таким образом, телеологическая этика понимается как теоретические подходы, фокусирующиеся на конкретных целях или задачах. Они утверждают, что действия должны быть направлены на достижение цели, которая является благой в более широком смысле. Содержание этой цели определяется разными направлениями совершенно по-разному.

Телеологическая этика отдает приоритет оценочным утверждениям над нормативными. Для них товары и ценности имеют первостепенное значение. Человеческие действия представляют особый интерес в той мере, в какой они могут препятствовать или способствовать достижению этих благ и ценностей. Действие должно быть выполнено тогда и только тогда, когда оно или правило, под которое оно подпадает, приводит, вероятно приведет или должно привести к большему перевесу добра над злом, чем любая достижимая альтернатива (Франкена).

В рамках телеологических этических подходов проводится различие между «онтотелеологическим» и «консеквенциалистско-телеологическим» подходами.

В онто-телеологических подходах, классически представленных Аристотелем, предполагается, что благо, к которому следует стремиться, в какой-то мере присуще самому человеку как часть его природы. От человека требуется, чтобы он действовал и жил так, как это соответствует его сущностной природе, чтобы наилучшим образом совершенствовать свои видовые способности.

С другой стороны, в консеквенциалистско-телеологических подходах больше не существует предположения о конечной предопределенной целесообразности человеческого существования. Преследуемая цель определяется, таким образом, выгодой, лежащей вне действующего субъекта. Этот подход был представлен уже в античности (Эпикур), а позднее в типичной форме — утилитаризмом.

 

Деонтологическая этика

Греческое слово to deon означает «то, что надлежит, что является долгом». Поэтому деонтологическую этику можно приравнять к этике должного. Для них характерно то, что они не придают такого значения последствиям действий, как в телеологической этике. В деонтологической этике часто проводится различие между концепциями, основанными на деонтологии действия (например, Жан-Поль Сартр), и концепциями, основанными на деонтологии правила (например, Иммануил Кант). В то время как деонтология правил определяет общие типы действий как запрещенные, разрешенные или требуемые (см., например, запрет лжи или обязанность выполнять обещания), согласно деонтологическим теориям действий, деонтологическое моральное суждение относится непосредственно к конкретным действиям в конкретном действии. ситуации.

В деонтологической этике нормативные утверждения имеют приоритет над оценочными утверждениями. Для них заповеди, запреты и разрешения являются основными понятиями. На первый план выходят человеческие действия, поскольку только они могут нарушить норму. Роберт Шпэманн характеризует их как моральные концепции, […] для которых определенные типы действий всегда предосудительны независимо от других обстоятельств, например: Например, преднамеренное прямое убийство невинного человека, пытки или внебрачные половые отношения между лицами, состоящими в браке.

 

Критика различия

Некоторые критики считают различие между телеологической и деонтологической этикой сомнительным. На практике редко можно встретить подходы, которые можно было бы однозначно отнести к одному из двух направлений.

Строгая деонтологическая этика должна уметь определять действия, которые «сами по себе», полностью оторваны от своих последствий, безнравственны и «по сути своей плохи». В таком случае их следовало бы выполнять или не выполнять «при любых обстоятельствах» в соответствии с поговоркой Fiat iustitia et pereat mundus («Пусть свершится правосудие, даже если из-за этого погибнет мир», Фердинанд I Габсбург). Известными примерами таких действий являются «убийство невинных» или ложь, которую Кант считает недопустимой. По мнению критиков, такие случаи часто связаны с «petitio principii». Если например Например, если убийство невинных определяется как предумышленное убийство, которое, в свою очередь, определяется как безнравственный поступок, то его, конечно, в любом случае можно охарактеризовать как «плохое само по себе». То же самое относится и к лжи, когда ее описывают как несанкционированное искажение истины.

Особенно при анализе ситуаций этической дилеммы, в которых возможен выбор только между несколькими зол, становится ясно, что вряд ли возможно описать определенные действия как «морально плохие» при любых обстоятельствах. Согласно строгой деонтологической этике, «выбор меньшего зла» невозможен.

Строго телеологические подходы к этике подвергаются критике за то, что они ставят этически целесообразное в зависимость от неэтических целей. Это оставляет без ответа вопрос о том, почему мы должны преследовать эти цели. Это делает невозможным баланс интересов, поскольку вопрос о том, что является «благим» или лучшим «благом», может быть прояснен только в том случае, если общие принципы действия были определены заранее. Во многих телеологических подходах эти принципы действия просто молчаливо предполагаются, например: Б. в классическом утилитаризме, для которого получение удовольствия и избегание неудовольствия являются руководящими принципами любой оценки воздействия.

Корректность содержания и формальная обязательность стандартов
Если спросить, почему индивид А должен следовать определенной норме действия N, то есть два типа ответов.

Один тип ответа относится к институту или процедуре, посредством которых была установлена ​​норма. Вот несколько примеров:

А должен подчиняться N, потому что…
… А обещал это,
… покойный указал это в своем завещании,
… применимое законодательство требует этого,
… так хочет владелец,
… это было решено большинством и т.д.

Другой тип ответа касается содержания стандарта. Примеры такого типа ответа:

А должен подчиняться N, потому что…
… N – справедливый,
… N — лучшее для всех,
… следование N ведет к наибольшему благу из всех,
… N соответствует человеческому достоинству и т. д.

Очевидно, что эти обоснования лежат на двух разных уровнях, поскольку без логического противоречия можно сказать: «Я считаю решение парламентского большинства неверным по содержанию, но тем не менее оно для меня обязательно». Как демократ, я уважаю решения большинства».

Теперь можно различать этические теории в зависимости от того, как они справляются с напряжением между уровнем процессуального установления обязательных норм и уровнем аргументативного определения правильных норм.

С одной стороны, есть сторонники принятия решений, находящиеся в самом аутсайдерском положении. Для них важна только обязательная установка стандартов. Они отрицают, что можно вообще говорить о содержательной правильности и о знании правильной нормы в отношении норм.

Основная проблема сторонников децизионизма заключается в том, что они не могут оправдать сопротивление установленным нормам, поскольку «обязательство есть обязывающее». Более того, сторонники принятия решений не могут обосновать, почему одна процедура установления стандартов должна быть предпочтительнее любой другой процедуры.

С другой стороны, на самом краю, находятся этические когнитивисты. Для них проблема этических действий — это исключительно проблема знания, которую можно решить, получив соответствующую информацию и оценив ее по соответствующим критериям. Для них легитимация норм посредством процедур невозможна.

Основная проблема когнитивистов заключается в том, что даже научные дебаты часто не приводят к окончательным выводам, которые могли бы послужить основой для социальной координации. Поэтому необходимы дополнительные обязательные и санкционированные нормы, которые делают действия других предсказуемыми для каждого человека.

 

Эпистемологические и метафизические проблемы этики

Бытие и Долженствование

Телеологическая этика — это, как правило, этика блага; они описывают определенные блага (например, «счастье» или «удовольствие») как блага для людей и, следовательно, желанные.

Дэвид Юм уже выдвигал возражение, что переход от утверждений «есть» к утверждениям «должен» не является законным («Закон Юма»). Под заголовком «Натуралистическое заблуждение» Джордж Эдвард Мур поднял тесно связанные вопросы, которые, строго говоря, не являются одним и тем же.

Юм критикует известные ему моральные системы,
«… что вместо обычных сочетаний слов с «is» и «is not» я больше не встречаю предложения, в котором не было бы «should» или «should not». […] Это должно и не должно выражать новое отношение или утверждение, и поэтому должно быть обязательно рассмотрено и объяснено. В то же время необходимо указать причину того, что в противном случае кажется совершенно непостижимым, а именно, каким образом эта новая связь может быть прослежена до других, которые совершенно от нее отличаются».
– Юм: ​​Трактат о человеческой природе. III, 1, 1.

Для Юма логические выводы из того, что есть, к тому, что должно быть, недопустимы, поскольку посредством логических преобразований из предложений «есть» нельзя вывести совершенно новый элемент смысла, такой как «должно быть».

Как позднее подчеркивали позитивисты, с эпистемологической точки зрения необходимо проводить различие между утверждениями «есть» и утверждениями «должно быть» из-за их различного отношения к чувственному восприятию. В то время как предложение «Питер был на вокзале в 14:00» может быть проверено посредством интерсубъективно последовательных наблюдений, т.е. может быть подтверждено или опровергнуто, предложение «Питер должен быть на вокзале в 14:00» не может быть обосновано или доказано посредством только наблюдения и логики. опровергнуть.

Эпистемологическое различие между бытием и должным лежит в основе современных эмпирических наук. Тот, кто не принимает этого различия, должен либо постулировать существование существа, которое не воспринимается ни напрямую, ни косвенно, либо рассматривать то, что предположительно воспринимается чувствами. Обе позиции в настоящее время лишены возможности интерсубъективной проверки.

Предполагаемое выведение этических норм из утверждений о бытии часто становится возможным только благодаря незаметной эксплуатации нормативно-эмпирической двусмысленности таких терминов, как «сущность», «природа», «определение», «функция», «цель», « смысл» или «Цель достигнута».

Например, слово «цель» относится к тому, к чему человек на самом деле стремится («Его цель — диплом»). Однако это слово может также относиться к тому, к чему должен стремиться человек («Тот, кто сосредоточен только на материальных вещах, упускает истинную цель человеческого существования»).

Незамеченная эмпирико-нормативная неоднозначность некоторых терминов приводит затем к логическим заблуждениям, таким как: «Сущность сексуальности — это воспроизводство. Поэтому контрацепция не допускается, поскольку она не соответствует природе сексуальности».

Однако логическое различие бытия и должного вовсе не означает, что этика, основанная на разуме, невозможна, как утверждают как представители логического эмпиризма, так и идеализма. Хотя этика не может быть основана только на эмпиризме и логике, это не означает, что не существует других общепонятных критериев действительности этических норм. Перспективным примером постпозитивистской этики является дискурсивная этика, основанная на критерии непринудительного консенсуса.

Тот факт, что то, что не должно быть логически выведено из того, что существует, не означает, что оправдание норм становится безнадежным. Ведь помимо утверждений бытия и нормативных предложений существуют выражения воли. Волеизъявление человека: «Я не хочу, чтобы меня кто-либо беспокоил в течение ближайшего часа» содержит норму: «Никто не должен беспокоить меня в течение ближайшего часа». Задача этики — определить общезначимые содержания или нормы воли и обосновать их доступным образом.

Логическое различие между предложениями «есть» и предложениями «должно быть» рассматривается, особенно представителями идеалистических позиций, как недопустимое разделение бытия и должного, и возражают, что оно основано на сокращенном понятии бытия. Витторио Хёсле утверждает, что долженствование можно строго отличать только от реального, эмпирического бытия, «... идеальное бытие, которое не установлено человеком, тем самым не отрицается для долженствования, равно как и возможная принципообразующая функция по отношению к эмпирическому существование." Это можно рассматривать как задачу человека «смириться с тем фактом, что существование не таково, каким оно должно быть». То, что должно быть, должно быть и как таковое уже является принципом бытия:
«Но если проект этики должен иметь смысл, то бытие должно быть структурировано определенным образом: оно должно содержать существа, которые, по крайней мере, способны знать, что должно быть, и в которых это знание — несмотря на все сопротивление различных интересов – не может не оказывать влияния на их действия. Тот факт, что предположения о реальности вытекают из действительности того, что должно быть, отнюдь не является тривиальным предположением и, по моему мнению, может быть понят только в рамках объективного идеализма, согласно которому фактическое бытие, по крайней мере отчасти, основывается на идеальные структуры».
– Хёсле: Мораль и политика, стр. 241f

Возможность телеологической этики, по-видимому, принципиально ставится под сомнение логическим различием между утверждениями о бытии и должном. С точки зрения классической позиции реализма относительно этики, особенно естественного права, именно из бытия должное должно быть выведено, поскольку альтернативы бытию (кроме небытия) нет. Поскольку добро есть то, что справедливо и уместно для соответствующего существа, то сначала необходимо осознать сущность бытия и из нее логически вывести требование того, что должно быть (по отношению к нему).

 

Проблема зла

Несмотря на отчасти апокалиптические исторические события XX века, термин «зло» редко используется в повседневном языке. Вместо этого обычно используются термины «плохой» («плохой человек») или «неправильный» («действие было неправильным»). В современном сознании слово «зло» обычно считается подозрительным в метафизике и, в силу общего доминирования научного мышления, устаревшим.

В философской традиции зло считается формой зла. Различение Лейбница между метафизическим злом (malum metaphysicum), физическим злом (malum physicum) и моральным злом (malum morale) стало классическим. Метафизическое зло заключается в несовершенстве всего сущего, физическое зло — в боли и страдании. Эти беды – это невзгоды, берущие свое начало в природе. Они не являются «злыми», потому что не являются результатом (человеческой или, в более общем смысле, духовной) воли. С другой стороны, моральное зло или злодеяние заключается в несоответствии действия моральному закону или естественному праву. Как подчеркивает Кант, злым может быть только «образ действия, максима воли, а следовательно, и сам действующий человек». Поэтому зло следует понимать как достижение или, лучше сказать, неудачу субъекта.

 

Редукционистские попытки объяснения

Поведенческие исследования прослеживают происхождение зла до общего «факта» агрессии. Это просто часть человеческой природы и как таковая не имеет морального значения. Вот почему Конрад Лоренц также говорит о «так называемом зле». Критики обвиняют это объяснение в редукционизме. При этом упускается из виду тот факт, что на основе свободы человеку предоставляется возможность занять позицию относительно своей собственной природы.

Еще Платон в философии задавался вопросом, как вообще возможно зло. Зло совершается только потому, что кто-то ошибочно полагает, что он (или кто-то другой) получит от этого выгоду. Таким образом, он желает выгоды, связанной со злом. Никто не может разумно желать зла ради него самого:
«Сократ: Тогда ясно, что те, кто не знает этого, желают не зла, а того, что они считают добром, тогда как оно есть зло; так что те, кто не знают этого и думают, что это хорошо, очевидно, на самом деле желают этого добра. Или нет?
Сократ: И снова, те, кто желает зла, как ты говоришь, веря, что зло вредит тем, кому оно причиняется, не понимают ли они, что оно причинит им вред?
Менон: Необходимо.
Сократ: Но разве они не считают тех, кто терпит вред, несчастными, поскольку они терпят вред?
Менон: Это тоже необходимо.
Сократ: Но разве ты не считаешь несчастных несчастными?
Менон: Я так думаю.
Сократ: Есть ли человек, который хочет быть несчастным и жалким?
Менон: Я так не думаю, Сократ.
Сократ: Так никто не желает зла, Менон; если только он сам не хочет им быть. Ибо что значит быть несчастным, как не желать зла и обладать им?»

 

Нередукционистские попытки объяснения

Однако это широко распространенное еще в древности понимание того, что зло можно преодолеть с помощью разума, подвергается сомнению под воздействием исторического опыта, особенно опыта XX века. По мнению многих современных философов, они учат, что человек вполне способен желать зла ради зла.

Первый мотив зла — эгоизм. Она проявляется во многих различных формах. В своем безобидном варианте он проявляется в идеале эгоцентричного удовлетворения потребностей. В этой форме он в конечном итоге представляет собой «договорную основу» утилитаризма, которая не стремится ни к чему иному, как к созданию баланса интересов между индивидами. Этот аспект, как показывает исторический опыт, еще не достигает истинной сути зла. Это становится заметным только тогда, когда удовлетворение собственных потребностей перестает быть приоритетом:

«Однако действительная структура зла становится очевидной лишь там, где руководящим принципом не является эта утилитарная отсылка, а где преобладает бесцельная, даже абсурдная радость чистого разрушения. Только здесь мы обнаруживаем зловещие черты человеческого эго: власть, которой наслаждается порыв разрушения»
– Шульц: Философия в изменившемся мире. стр. 725.

По мнению Канта, причина этого «радикального зла» кроется не в чувственности и не в разуме, а в «извращении сердца», в котором эго обращается против самого себя:

«Злобность человеческой природы, следовательно, не есть столько злоба, если брать это слово в его строгом смысле, а именно как предрасположенность (субъективный принцип максим) включать зло как зло в качестве движущей силы в свою максиму (ибо это дьявольское) ; но скорее развращенность сердца, которая теперь, по причине своего последствия, называется также лукавым сердцем».
– Кант: Религия в пределах только разума. стр. 686

Эта основная идея Канта о противоречивости «я» как причине зла получает дальнейшее развитие в философии идеализма. Шеллинг различает «своеволие», отрицающее всякую приверженность, и «универсальную волю», которая формируется во взаимоотношениях. Возможность зла заключается в том, что своеволие сопротивляется интеграции в универсальную волю.

«Принцип, поскольку он исходит из основы и неясен, есть своеволие твари, которое, однако, поскольку оно еще не возведено до совершенного единства со светом (как принцип разумения) ( он не постигает его), является всего лишь желанием или стремлением, г. час слепая воля. Этому своеволию существа противостоит интеллект как универсальная воля, которая пользуется первым и подчиняет себя ему как простому орудию».

– Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг: Философские исследования сущности человеческой свободы и смежных тем. стр. 459

Радикальное зло влечет за собой ниспровержение порядка внутри меня и по отношению к другим. Это происходит ради самого себя, потому что «так же, как есть энтузиазм к добру, есть и энтузиазм к злу».

Согласно классическому учению (Августин, Фома Аквинский и др.), зло само по себе в конечном итоге нереально. Как отрицательная противоположность благу, оно состоит только в недостатке (бытия или блага). В отличие от абсолютного добра (Бога) абсолютного зла не существует.

 

Проблема правоприменения

Проблема обеспечения соблюдения этических норм заключается в том, что, хотя может существовать понимание правильности этических принципов, из этого автоматически не следует, что люди будут действовать в этическом смысле. Понимание правильного действия требует дополнительной мотивации или принуждения.

Проблема объясняется тем, что этика, с одной стороны, и человеческий интерес как эгоизм, с другой, часто образуют противоречие. Более того, проблема принуждения приобретает новое измерение в результате глобализации, что приводит к этике неомодернизма.

 

Пример

Никто не будет оспаривать тот факт, что люди в стране X голодают и что им следует помочь, и что помощь им даже кажется морально необходимой. Осознание того, что это стоит сделать и что от значительной части своего богатства стоит отказаться, придет в какой-то степени только тогда, когда возникнет дополнительная мотивация, например, неминуемая угроза миграции в собственную страну из-за голода.

Проблема принуждения проявляется и другими способами в образовании, например, когда прочно усвоенные правила поведения впоследствии вступают в противоречие с выработанными этическими принципами.

 

Решения

Результаты эволюционной теории игр показывают, что проблему принуждения можно решить путем самопроникновения. Впервые эту точку зрения выдвинули представители Новой институциональной экономики. Эйрик Фуруботн и Рудольф Рихтер отметили, что создание репутации может стать доминирующей игровой стратегией.